Христианский Орфей

И.С.Козловский (1900-1993) – великий русский оперный певец, ровесник и легенда XX века, певец неповторимого артистического обаяния, музыкант, с именем которого связана история современного вокального искусства, бывший примером для нескольких поколений артистов, жемчужина и гордость как украинской, так и русской культуры. Русская духовная музыка – наименее известная часть наследия Ивана Семёновича, долгие годы окутанная молчанием. В книгах и статьях, посвященных певцу, исключалось почти все, что имело отношение к духовной музыке и вере певца. Лишь в последние годы жизни певца стала приоткрываться завеса над тщательно скрывавшимися фактами его жизни и творчества.

Иван Семенович Козловский прожил длинную, яркую, удивительно богатую и предельно насыщенную духовную жизнь. Он был глубоко верующим человеком и не скрывал этого. Козловский пел в церкви с детства. В семь с половиной лет его отдали учиться в Златоверхий Михайловский монастырь в Киеве. Мать мечтала, чтобы сын стал священником. Он пел в хоре мальчиков на левом клиросе Софийского собора и даже получил право проводить занятия в одной из групп хора.
Иван Семенович вспоминал: «После школы принимали в Семинарию, где учились четыре года на священника. Если хотели стать богословом – еще один год. Потом могли поступать в Академию». Но наступил 1917 год, и судьба молодого певчего сложилась совсем иначе. Он служил в армии, а затем началась его оперная карьера. Но духовная музыка не была вычеркнута из его жизни, а веру в Бога он сохранил на всю свою жизнь, соблюдая все религиозные обычаи и праздники. Это было далеко не просто в годы торжества воинствующего атеизма.
«Отец был глубоко верующим человеком, православным христианином, – вспоминает дочь певца Анастасия Козловская – он соблюдал все посты, отмечал все религиозные праздники, часто ходил в церковь, много и часто молился дома. Никогда не садился за стол, не помолившись. Молился перед выходом из дома и после возвращения. Молился просто так, без видимой причины».
«Я с детства помню его приходы к нам в гости каждое первое января, – пишет современник артиста Анатолий Агамиров, – Войдя в наш дом, он долго крестился, читал поздравительную молитву всем присутствующим и сыпал семена во все углы. Затем садился к столу. У него был целый список первоянварских визитов».
«Есть духовная сила, которая, по сути, и есть продолжение жизни, начатой нашими предками. И если бы не было предшественников, на плечах которых мы стоим, это движение вперед было бы невозможно», – говорил Иван Семенович, храня молитвенную память о людях, с которыми ему довелось встретиться в жизни. Близкие певца вспоминают, что он очень часто ходил на кладбища, молился у могил тех людей, которых знал. Бывая в Киеве, непременно посещал могилы своих учителей, знакомых. При этом оставлял серебряные монетки, говорил: «Нищие подойдут, поднимут, купят себе хлеб, скажут – побывали у могилы очень доброго человека». Часто оставлял монеты для уборщиц и в студии звукозаписи.
В то время, как многие советские люди боялись даже переступить порог храма, Козловский по церковным праздникам пел в православных храмах Москвы, был не просто прихожанином храма Воскресения Словущего на Успенском Вражке, но и ходатаем о его сохранении. В конце 30-х годов, узнав о готовящемся взрыве храма, он имел смелость обратиться к Сталину с просьбой о сохранении церкви как ценнейшего исторического объекта. Во многом благодаря этому звонку сохранился Воскресенский храм. Храм Троицы Живоначальной на Воробьёвых горах со старинными иконами и интерьером также был сохранен его усилиями.
Современники артиста часто отмечают еще одну христианскую черту в облике Козловского – удивительно бережное отношение к людям и всегдашнюю готовность прийти им на помощь. В тяжелейшие для русских людей годы, он никогда не боялся помогать нуждающимся, в том числе и репрессированным, так называемым «врагам народа». Это был его выбор, он не представлял, что можно жить по-другому. Он умел видеть незащищенность человека, чем бы она ни была вызвана, и никогда не проходил мимо. Козловский передавал деньги известной пианистке и православной подвижнице Марии Юдиной для помощи репрессированным и бедствующим, посылал ссыльным тёплые вещи, лекарства и деньги. У Козловского искала защиты и человеческого тепла первая жена Ф.Шаляпина с дочерью, оставшиеся в России после эмиграции великого певца во Францию и преследуемые как родственницы «врага народа». Иван Семенович помогал им материально как только мог.
Единственный из московской интеллигенции он поддержал Наталью Рыкову, дочь второго после Ленина руководителя Советского Союза, председателя Совнаркома СССР А.И.Рыкова, отсидевшую в сталинских лагерях 18 лет. Помог ей внушительной суммой денег, хлопотал о жилье для нее и пенсии. Она всегда была желанной гостьей в его доме, возможно единственном радушном для нее доме в Москве.
Из воспоминаний Елизаветы Лельчук: «Один молодой человек, мой сослуживец, оказался в Ленинграде, где случайно познакомился с Печковским (Н.К.Печковский попал на оккупированные немцами территории, поехав спасать проживавшую там мать, а затем и в немецкий лагерь, что и стало причиной его опальности после войны…) , который тогда только что вышел из заключения. Печковский рассказывал, что бывшие друзья от него отвернулись, ему было очень трудно, – и первым, кто откликнулся на его возвращение, был Козловский, который выслал ему по почте 5 тысяч рублей на первое время…»
Козловский жалел коллег, вышедших на пенсию, вообще всех, кто был одинок, обездолен, стар и нуждался, той жалостью, которая гнала его выпрашивать, добиваться у чиновничества для посторонних ему людей квартир, окладов, лекарств, санаториев… Он мог бить челом вышестоящим органам, чтобы лучше жилось театральной гардеробщице или вдове провинциального артиста…
В селе Марьяновка, откуда Иван Семенович был родом, на его средства была построена детская музыкальная школа.
Однажды на гастролях в Минске Козловский обратил внимание на молоденькую девушку 16-17 лет, с трудом передвигавшуюся на костылях. Вернувшись в Москву, он нашел для нее хороших врачей, согласившихся сделать ей две операции. В результате девушка избавилась от костылей.
Козловскому приходили кипы писем с просьбами о помощи. И он старался помочь, не забывал тех, кто к нему обращался. Так артист понимал ответственность человека перед человеком, так делами он нес свою веру людям. Не случайно современники Ивана Семеновича называли его «золотым сердцем».
Сам живя очень скромно (в его спальне висела лампочка без плафона), Козловский очень много помогал материально людям. Он признавал любовь только жертвенную, в самом высоком понимании этого слова. Он неоднократно говорил: «В чем счастье? Отдавай, что имеешь, и отдавай скорей. Вот в отдаче, видимо, и есть взаимное обогащение… Если испытываешь к кому-нибудь неприязнь, подумай о том, как ты ему можешь помочь».
А в последние годы жизни практически на каждой странице его дневника было написано: «Пусть будет добро…Надо делать добро…»
Известный артист, находящийся на вершине советского искусства, Козловский сохранил верность полученным в детстве нравственным устоям и нес своей жизнью и творчеством любовь к Господу, глубокую и непостижимую для большинства окружающих.
Творческая биография певца по своему долголетию не имеет себе равных. Последний сольный концерт, состоявший из двух отделений и сложной программы произведений Сергея Рахманинова, Иван Семенович спел в Большом зале консерватории в возрасте 87 лет. За долгие годы служения искусству Козловский исполнил около 50-ти разнохарактерных оперных партий. Среди них Ленский в «Евгении Онегине» и непревзойденный Юродивый из «Бориса Годунова». «Если бы Козловский ничего не спел кроме Юродивого, он стал бы великим Козловским, – замечает народная артистка СССР Бэла Руденко, – он смотрел в небо своими чистыми голубыми глазами и улыбался, а у зрителей мороз по коже шел. Так он пел эту партию». Казалось, что поет ангел.
Зрители вытирали слезы, видя в глубоком образе юродивого – часть России. Кзловский напоминал им своим пением: чтобы ни происходило, в мире остается Божественная красота, и она не только в природе, но и в человеке.
«В наше время, чересчур громкое, способное перекричать не только лирического тенора, но даже оглушительного баса, – отмечали современники, – Козловский слушает биение человеческого сердца». Его чистый голос завораживал, уносил в далекую даль, заставлял впитывать божественное великолепие высокого искусства, задумываться над сущностью бытия.
«Я не знаю, как определить феномен голоса И.С.Козловского, – замечает Т.Доронина, народная артистка СССР, – Но сила воздействия на слушателя, вероятно, заключалась в наличии души и приобщении к вере. А так как приобщение к вере было подлинным и внутренним, то было ощущение того, что Господь одаривал его всякий раз высшей степенью божественного воздействия на зрителей». «Христианским Орфеем» называли певца современники.
Козловский был необыкновенно отважным человеком. В свои концерты он не боялся включать редко исполняемые, почти забытые религиозные произведения. Так, в 1948 году в год празднования 500-летия автокефалии РПЦ в Московской консерватории Козловский исполнил «Ныне отпущаеши» композитора Николая Соколова. Вновь вышел он на эту сцену с православными песнопениями только в 1965 году. Этому предшествовала долгая переписка Козловского с чиновниками от культуры и обивание высоких начальственных порогов. На концерте были исполнены четыре номера из «Всенощного бдения» С.Рахманинова. В афишах они были объявлены как хоры из опуса 37, а в критических статьях фигурировали как некие «старинные распевы Рахманинова». Исполнение «Всенощного бдения» Рахманинова, до той поры было запрещено и в концертах, и в храмах.
Ин. Попов, свидетель этого концерта, был восхищен мастерством Козловского: «Волшебно звучал несравненный голос! Тысячи раз слышанный чарующий серебристо-звончатый тембр его приобрел какую-то особенную, словами невыразимую глубину. И, подобно Шаляпину, Козловский продемонстрировал тогда поразительное искусство незаметным тембровым нюансом менять окраску голоса, добиваясь того, чтобы на фоне хора сольные фразы звучали всегда светло, ярко, «прорезая» хоровые массивы. Концерт прошел с триумфальным успехом. Зал тогда буквально неистовствовал от восторга».
После этого концерта его, лауреата двух Ленинских премий Советского Союза, лишат Ленинской премии, на целый год отлучат от сцены главного театра страны, не выпустят на гастроли в Америку.
Весной 1969 года случается очередной скандал: на концерте в Большом зале Московской консерватории, где дирижировал Евгений Светланов, Козловский исполнил романс Рахманинова на стихи Мережковского «Христос воскрес». Это вызвало восторг у публики и шок у начальства. Иван Семенович взял всю ответственность на себя, заявив, что Светланов пошел на исполнение романса по его настоянию.
Несмотря на страшное противление властей, Иван Семёнович решил подготовить и записать программу своих, может быть, самых любимых песнопений – украинских рождественских колядок. Подлинные жемчужины как народной музыки, так и вообще мировой, посвященной Рождеству Христову, они были практически забыты в советские времена, по причине агрессивной атеистичности общества и государственного строя.
Колядки были записаны и исполнены со сцены. Однако где-то в высших эшелонах нашлись им и лютые враги. Прямая радиотрансляция с концерта была прервана, а тираж пластинок, уже поступивших в продажу в магазины, варварски уничтожен: пластинки сбросили с магазинных полок и просто растоптали сапогами. «Кажется, душу топтали», – горько заметил Козловский по этому поводу.
«Из духовной музыки мы все вышли. Если проследить историю Большого театра, и не только Большого, то биографии всех выдающихся певцов начинались с того, что они пели в церковном хоре… духовная музыка – музыка мощного духовного напряжения, высочайшего полета души» – писал Иван Семенович позднее.
Действительно, многие критики видели причины вокального совершенства Ивана Семёновича в тесной связи его исполнительства с русской духовной музыкой.
Глубокая духовная наполненность и высочайшее мастерство его исполнения никогда не оставляли равнодушными слушателей. Однажды исполнение Козловским «Ныне отпущаеши» в Юрьевом монастыре в Новгороде слышали всего два человека: ключница-сторожиха и писатель Владимир Солоухин. Восхищение простой женщины выразилось непосредственно: она поклонилась ему земным поклоном. А писатель создал прекрасный рассказ «Золотое зерно», воспев там «могучий, высокий, чистый, радостный звук, который не похож ни на какие другие звуки и который называется в человеческом обиходе голосом Ивана Семёновича Козловского»

Публикация подготовлена Л.Фисун

Номер: 
Месяц: 
Год: